На главную

 

Чума в Москве в 18 веке

 

К.м.н. Л.Е. Горелова

ММА имени И.М. Сеченова


Термин “эпидемия” был введен в медицину в I в. н.э. Хотя Гиппократ еще в VI в. до н.э. и писал об эпидемиях, однако под этим словом он подразумевал не “болезнь, одновременно охватывающую множество людей”, а вообще болезнь. Огромный ущерб человечеству наносили эпидемии оспы, желтой лихорадки, сыпного тифа, дизентерии. Но во все времена самой опустошительной была чума. После второй ее пандемии (1346–48 гг.), вошедшей в историю под названием “черная смерть” и унесшей треть жителей Европы, вспышки чумы периодически повторялись в разных странах мира – в Англии (1665 г.), во Франции (1720–21 гг.), в России (1770–72 гг.).

Борьба с эпидемиями в России в XVIII в. приобрела характер государственных мероприятий, непосредственно входивших в круг обязанностей Императорского Совета и Сената. Специальные мероприятия обеспечивала Медицинская коллегия. В начале XVIII в. Россия уже имела опыт организации государственной карантинной службы. При известиях об эпидемиях в соседних странах на российских границах выставлялись карантинные заставы, где проезжающих задерживали на 6 недель. Их вещи окуривались дымом можжевельника или полыни, письма переписывались, металлические деньги обмывались уксусом. В зоны карантина направлялись войсковые команды для установления порядка и врачи для выявления и лечения больных. При Петре I было увеличено количество застав на границах, появились новые заставы в морских портах. При Екатерине II они были заменены форпостами, размещенными не только на границах, но и на самых оживленных дорогах, ведущих в центр России. В штат каждого форпоста входили доктор и два лекаря. Если они не справлялись с эпидемией, в помощь направлялись врачи из близлежащих гарнизонных полков и соседних губерний, а при необходимости – самые именитые доктора и лекари.

Своеобразным итогом в разработке государственных мер карантинной службы стал “Устав пограничных и портовых карантинов”. Устав вводил новые, более эффективные способы дезинфекции, что позволяло “сохранять от уничтожения жилища, упростить доставку товаров и почты”. Действенность карантинных мер ощущалась на практике. Так, чума, не раз появлявшаяся на границах Российского государства, редко достигала внутренних районов, особенно Москвы и Петербурга. Исключением стала чума в Москве 1771–73 гг. Тогда русские войска вступили в Молдавию, где вспыхнула чума. Теперь можно только предполагать: была ли это случайность или специальная “бактериологическая диверсия”. Современники писали: “Мор распространялся как пламя, гонимое ветром”. В августе 1770 г. чума достигла Брянска, а вскоре “черная смерть” появилась в Москве.

Уверенность, что эта страшная болезнь никогда не “прольется” в Москву, способствовала тому, что на первые признаки мора не было обращено достаточного внимания. Первые случаи заболевания чумой были зарегистрированы в военном госпитале: 27 человек внезапно заболели какой–то “злой лихорадкой” – в живых осталось только пять. К счастью, во главе госпиталя тогда стоял известный русский врач Афанасий Филимонович Шафонский. Он быстро распознал страшную “гостью” и принял все меры, чтобы не выпустить чуму из стен больницы: были построены карантинные бараки, выставлена охрана. На территории больницы для обеззараживания территории дымом круглосуточно горели костры. Доктор Шафонский доложил Медицинской коллегии о надвигающейся опасности, но его обвинили в попытке посеять панику, а доказательства приближения эпидемии сочли необоснованными, плодом его фантазии. Очень скоро москвичи убедились в обратном.

Чума вспыхнула на Большом суконном дворе, что за Москвой–рекой у Каменного моста, на Софийской набережной. Администрация, не поняв, что это чума (а может быть, надеясь на русское “авось”), попыталась скрыть мор: умерших на фабрике хоронили тайно, по ночам, не ввели карантина. Очень скоро чума выплеснулась в город. Началась паника, которая при любой эпидемии усугубляет положение. Мастеровые с суконного двора разбегались по домам, разнося заразу. Москвичи укрывались в подмосковных имениях, многие бежали в другие города. Была парализована вся жизнь в городе. Зажгли костры, ударили в набат (верили, что колокольный звон отведет от города страшную беду). Над Москвой стоял черный дым.

Ежедневно умирало более тысячи человек. Некому было убирать трупы, мертвецами были завалены дома и улицы. Тогда московские власти вынуждены были прибегнуть к помощи колодников, осужденных на каторгу. Они “занимались только выволакиванием крючками из домов зачумелых и погибших от заразы, вываживанием их за город и зарыванием в большие ямы”. Колодники в дегтярных робах с дырами для глаз и рта разъезжали по улицам, врывались в дома, железными крюками волокли мертвых в ужасные телеги–фуры, свозили их на кладбище и зарывали в общих могилах без отпевания и церковных обрядов.

Генерал–губернатор П.С. Салтыков, отчаявшись справиться с эпидемией, уехал в свое родовое имение Марфино. За ним уехали обер–полицмейстер И.И. Юшков и другие градоначальники. Город остался без власти. Мор и мародерство довели до отчаяния жителей Москвы.

Нужна была искра, чтобы произошел взрыв. По городу поползли слухи, что у Варварских ворот появилась чудотворная икона Боголюбской богоматери, которая дает исцеление от страшной болезни. Большие толпы людей у Варварских ворот способствовали распространению инфекции. Московский архиепископ Амвросий дал распоряжение убрать икону и закрыть ее в одной из церквей. Этот слух (конечно, в искаженном виде) быстро разлетелся по городу. Кто–то ударил в набат. Огромная толпа собралась между Ильинскими и Варварскими воротами. Люди были вооружены кольями, топорами, камнями. Кто–то крикнул, что Амвросий украл чудотворную икону. Этого было достаточно. Разъяренная толпа направилась в Кремль, в Чудов монастырь, где находилась духовная консистория. Требовали Амвросия, который успел скрыться в Донском монастыре. Не найдя его, толпа бросилась громить богатые дома, карантины, чумные больницы.

Вот как описывает этот страшный день Д.С. Самойлович, лечивший больных в чумных бараках Даниловского монастыря: “Я первый попал в руки бунтовщиков, стоявших у Даниловского монастыря. Они схватили меня, избили... Я чудом спасся от неблагодарных, искавших моей погибели”. Бунтовщики направились в Донской монастырь, где на хорах обнаружили Амвросия и зверски его растерзали. Другая трагедия разыгралась на Красной площади. Немногочисленный отряд (130 чел.) солдат и офицеров под командованием Е.Д. Еронкина был забросан камнями и кольями. После этого был отдан приказ стрелять картечью. Сотни трупов усеяли Красную площадь. Толпа, унося раненых, отступила.

После трагической гибели архиепископа Амвросия в Петербурге всерьез обеспокоились. Москва вымирала: число жертв превысило 100 тысяч – почти половина тогдашнего населения Москвы. Екатерина II отправляет в Москву своего фаворита (уже опостылевшего) Григория Орлова, наделив его чрезвычайными полномочиями. Трудно сказать, чего было больше в ее мыслях: веры в организационные способности Григория Орлова или надежды навсегда избавиться от него. Ведь недаром после отъезда Григория в Москву готовились заупокойные панихиды по нему. Но судьба распорядилась по–другому.

Граф Григорий Орлов прибыл в Москву 26 сентября 1771 г. с большим штатом лекарей и в сопровождении четырех полков лейб–гвардии. Штаб–квартира по борьбе с эпидемией разместилась в доме генерал–поручика ЕД. Еронкина на Остоженке (он был один из немногих военных чинов, не покинувших гибнувшую Москву).

Была усилена санитарная служба. Москву разбили на санитарные участки, за каждым из которых был закреплен врач. Открывались дополнительные больницы и карантины. Особое внимание уделялось борьбе с мародерством и грабежами. За хищение имущества из покинутых домов была установлена смертная казнь на месте, жестко контролировался ввоз и вывоз товаров. По окраинам Москвы устраивались карантины со специальными чумными больницами. Первая подобная больница была устроена в Николо–Угрешском монастыре на юге Москвы. Дома, где регистрировались случаи заболевания чумой, заколачивали досками, а на воротах рисовали красные кресты. Под страхом вечной каторги находились те, кто пытался скрыть умерших. Граф Григорий Орлов организовал работы по укреплению застав. Эта мера нужна была не только для контроля за торговлей и миграцией населения, но и для обеспечения жителей Москвы средствами существования. В день платили мужчинам 15 коп., женщинам – 10 коп. Все это позволило остановить чуму в невиданные для того времени сроки. Вскоре эпидемия прекратилась. В память об этом подвиге Екатерина II велела выбить в честь графа Орлова медаль. На медали выгравировано. “Россия таковых сынов в себе имеет”. А ниже: “За избавление Москвы от Язвы в 1771 г.”.

Большую роль в ликвидации чумы сыграла самоотверженная деятельность русских врачей, среди них особое место занимают Д.С. Самойлович и А.Ф. Шафонский.

В 1771 г. в Москве Д.С. Самойлович получает свое “боевое крещение”. Прибыв в Москву из Дунайской армии после болезни, он оказывается на более страшном – “чумном” фронте. Д.С. Самойлович одновременно работал врачом в Симоновском, Даниловском и Девичьем монастырях, превращенных в госпитали для чумных больных. Спасая тысячи людей, забывая об опасности, грозившей его собственной жизни, он создает свое собственное учение о способах борьбы с чумой. “Чума – болезнь прилипчивая, – писал он, – но удобно обуздаемая и пресекаемая и потому не должна быть для рода столь опасною, как обычно ее изображают”. Спасая от сжигания последнее имущество бедняков, он вводит дезинфекцию “окуривательными составами”. Противочумные меры, введенные Д.С. Самойловичем, позволили остановить эпидемию.

Будучи активным членом Комиссии для предохранения и врачевания от моровой язвы, Д.С. Самойлович испытывал на себе дезинфицирующее действие различных средств. А для того, чтобы доказать эффективность окуривания, одевал на себя одежду, снятую с погибших от чумы больных. Все наблюдения Д.С. Самойлович изложил в своем труде “Исследования о чуме, которая в 1771 году опустошала Российскую империю, особенно столичный город Москву, и о том, какие были найдены лекарства, чтобы ее побороть и средства от нее себя предохранить”. Труды Д.С. Самойловича по чуме были изданы во всем мире. Он был избран академиком 12 иностранных академий, но не удостоился такой чести в России.

    

©2009 Saxum.ruэлектронная библиотека медицинской литературы
Яндекс.Метрика